Юрий Фельштинский
доктор(!) исторических наук ура амер пим-пим (картавый голос за кадром)
Бостон
21 марта 2014 г. пишет :
( inforesist.org/tretya-mirovaya-yu-felshtinskij/ )
"Мы победим в этой войне, потому что Россия не в состоянии вести ее против всего человечества. Результатом этой войны будет распад Российской Федерации, на фоне которого развал Советского Союза в 1991 году покажется скромной репетицией перед премьерой. Я далек от мысли, что у России сегодня хватит внутренних сих для того, чтобы остановить надвигающуюся катастрофу. Но я хочу, чтобы эти строчки успели прочитать россияне"
Ну, мы прочитали и что же дальше?
Кто это здесь такие "мы"? Рупор америки что-ли? так у неё есть своё мнение. А это - мнение эммигранта, оно не имеет ни значения, ни веса( сэр, вы пардон, для нас почти бомж), но хорошо озвучивает планы врагов.
И не только...
О майдаун ! - (читать обязательно). Хардкор и треш глазами еврея
"Солнечным и смутным утром я вошел в здание украинского парламента – Рады. Перед колоннадами и облицованными мрамором стенами стояли фотографии погибших в рамках, украшенных терновыми венцами. Свиноподобные чиновники свергнутого режима превозносили перед камерами Евросоюз. Молодые охранники в камуфляже любовались секретаршами на неудобных шпильках.
Мне казалось, что я наблюдаю с галерки за падением Руритании. В Лондоне судьбу Украины обсуждали Джон Керри и Сергей Лавров. А в Раде похожие на клоунов новые лидеры клялись не позволить Кремлю аннексировать Крым. Виталий Кличко – боксер, ставший партийным лидером, – поднял на трибуне крымский флаг. Молниеносно принимались истерические резолюции. Временное правительство била дрожь.
Это было балансирование на грани. Это был Карибский кризис Украины. Депутаты сновали по залу, распространяя запах одеколона, и гадали, будет ли война.
Здесь же были и коллаборационисты. Янукович исчез, но его бывшие помощники из представляющей восток и юг «Партии регионов» остались. Депутат Анатолий Близнюк, бывший губернатор Донецка, и по прическе и по манерам был типичным представителем горбачевского поколения. Говорил он как будто под диктовку Кремля. Российских войск в Крыму, по его словам, не было.
Он обвинял власти: «Если это происходит на западе, то произойдет и на востоке. Это правительство убивало людей в Донецке. Народ может обратиться к России за защитой».
Суетившиеся вокруг политики говорили о партизанах. Звенели звонки. Я заговорил с Олегом Тягнибоком, лидером вошедшей в правительство националистической партии «Свобода».
У Тягнибока мягкий голос. Внешне он напоминает хозяина паба. Русские называют его нацистом. Говорил он так, как будто уже возглавляет подпольное сопротивление: «ЕС должен сильнее нас поддерживать. Нам нужно больше поддержки. ЕС и США давали нам гарантии. Теперь все это поставлено под сомнение».
Раду захлестывали слухи. Казалось, Россия вот-вот нападет. «Если Россия оккупирует Восточную Украину, мои люди могут присоединиться к партизанам, которые будут бороться с оккупацией. Я не исключаю начала партизанской войны в Крыму, если Россия его аннексирует. У нас есть силы, чтобы защищаться, у нас есть армия, но если Россия оккупирует нашу землю…»
Снаружи загудели автомобили. С Майдана пришел десяток молодых ополченцев. Они улыбались. Готовясь к войне они, как истинные казаки, обрили головы, оставив одну прядь на макушке. Пришедшие начали бросать на ступени Рады петарды и свалили рядом покрышки. Один из бойцов собирался их поджечь, но его уняли. Затем они зачитали прокламацию: «Мы требуем, чтобы правительство хоть что-нибудь сделало! В Донецке и Харькове гибнут люди, а вы только говорите».
Депутат-националист Юрий Михальчишин стоял у здания. Черные ботинки, черные брюки, черная рубашка, довольный вид. Он был готов к бою: если армия будет разбита, он уйдет в партизаны.
«У украинцев есть долгая и достойная традиция партизанского сопротивления. И пусть при первых ударах нам придется дорого заплатить, я уверен: в дальнейшем мы убьем намного больше русских», – говорил он на безупречном английском.
За импровизированной баррикадой сидел на покрытой каким-то старым ковром скамейке подросток с бритой, как у казака, головой. Он пытался вставить новую сим-карту в мобильный телефон и позвонить кому-то – может быть, маме. По его словам, он тоже готовится к партизанской войне.
Россия продолжала свою психологическую войну. «Правый сектор! – гремела пропаганда. – Они нападают на евреев!» Чтобы проверить эту теорию, я переехал в гостиницу «Днепр» – здание советских времен, в котором разместился штаб движения.
То, что я увидел внутри, напоминало не то плохой фильм, не то переворот где-то в Южной Америке. В гостинице, которую Россия называла базой нацистов, швейцаром был анголец в смешной синей форме. Его звали Клаудиу Мигел (Claudio Miguel). О постояльцах он отозвался уничижительно: «Они не фашисты… они крестьяне».
Гостиница «Днепр» была полностью занята ими. Снаружи можно было увидеть парней в форме с черно-красными шарфами «Правого сектора». Такие же парни несли небрежную вахту в коридорах. На третьем этаже размещался штаб. Я пришел туда поговорить с лидером партии Андреем Тарасенко. Помещение было тускло освещено. Мы сели на диван рядом с легко раненым добровольцем.
Настроение было фронтовым. Тарасенко – почти лысый, с темными миндалевидными глазами – скучающе на меня взглянул. Говорить о евреях ему не хотелось.
«Смотрите. . . я встречался с израильским послом и объяснил ему, что мы хотим нормальных отношений с Израилем. Я хочу торговать с Израилем. В наших рядах есть евреи. Нам просто нужно национальное государство. Мы хотим, чтобы люди выбирали власть, выбирали судей, выбирали шерифов, могли носить оружие».
Тарасенко уставился куда-то вдаль: «С каждым днем нас все больше и больше. Люди мобилизуются. У нас все больше сторонников. Мы хотим изменить Украину. Мы готовы сражаться за нее, сражаться за нашу землю».
Выполнял ли Тарасенко указания Москвы? Политика на Украине утонула в слухах. Поэтому правдой может оказаться все, что угодно. Никогда не скажешь заранее. Российские источники сообщали мне: у их Киева было соглашение с «Правым сектором» об обороне. Как бы то ни было, эти люди хотели войны.
В гостиницу «Днепр» я въехал не самым подходящим вечером. В фойе ополченцы прилипли к телеэкрану. Олигархи тратили миллионы на горючее для украинских танков. Переговоры в Лондоне сорвались. Ярош угрожал взрывами на российских трубопроводах, тянущихся через украинскую территорию. Донецк бурлил, волнения распространились на Харьков. Ходили слухи о поножовщине.
Путин сеял на Украине панику. Я ей тоже поддался. В первый раз страх охватил меня тем же вечером в лифте. Клавиша загорелась зеленым только на моем этаже. Я был единственным постояльцем. Это была штаб-квартира «Правого сектора»: этажом выше тренировались ополченцы. Вокруг что-то происходило, поднималась какая-то суматоха. От гостиницы отъехала черная бронированная машина.
Из Twitter я узнал, что в Харькове людей из «Правого сектора» обстреляли. Российское Министерство иностранных дел заявило, что, если прольется кровь, Россия может быть вынуждена заняться искоренением «Правого сектора» в Восточной Украине. Ополченцы заметались по гостинице: нас могут атаковать.
Я запаниковал. Я находился в месте, ставшем мишенью для российской армии. При этом я – еврей, а зарезанные евреи, по правилам игры, очень удобны и хорошо подходят, чтобы подставить противника. Между тем по коридорам бродили ребята из «Правого сектора». Кто, черт возьми, были эти люди? Марионетки Кремля? Криптофашисты? Убийцы? Понять это было невозможно.
Рассвет. Майдан был совсем не похож на то, что я видел в первый день. В резком голубоватом свете вырисовывались баррикады. Европейские флаги почти исчезли. Остались лишь черно-красные знамена антисоветских партизан.
На углу курил Дмитрий – ополченец «Правого сектора» с дредами. Он был похож на музыканта из ска-группы. Грязная форма цвета хаки смотрелась на нем неуместно: «Война все вероятнее, но я готов». И тут я заметил их – бутылки с «коктейлем Молотова». Он улыбнулся: «Это просто на всякий случай».
Сквозь жутковатую рассветную пустоту ковыляли священник и монахиня. Россия заявила о своем праве вторгнуться на Восточную Украину. Священник исступленно молился, держа перед собой крест. Монахиня сжимала икону со святым Георгием, кроваво-алым крылатым защитником, перед своими маленькими красными глазами."
Из комментов: "не только дешёвые проститутки в Киеве, но и не дорогой "ганджубас"
Плолностью - здесь:
www.infox.sg/others/frame/russkie-idut/
Я из лесу вышел, был сильный мороз...
доктор(!) исторических наук ура амер пим-пим (картавый голос за кадром)
Бостон
21 марта 2014 г. пишет :
( inforesist.org/tretya-mirovaya-yu-felshtinskij/ )
"Мы победим в этой войне, потому что Россия не в состоянии вести ее против всего человечества. Результатом этой войны будет распад Российской Федерации, на фоне которого развал Советского Союза в 1991 году покажется скромной репетицией перед премьерой. Я далек от мысли, что у России сегодня хватит внутренних сих для того, чтобы остановить надвигающуюся катастрофу. Но я хочу, чтобы эти строчки успели прочитать россияне"
Ну, мы прочитали и что же дальше?
Кто это здесь такие "мы"? Рупор америки что-ли? так у неё есть своё мнение. А это - мнение эммигранта, оно не имеет ни значения, ни веса( сэр, вы пардон, для нас почти бомж), но хорошо озвучивает планы врагов.
И не только...
О майдаун ! - (читать обязательно). Хардкор и треш глазами еврея
"Солнечным и смутным утром я вошел в здание украинского парламента – Рады. Перед колоннадами и облицованными мрамором стенами стояли фотографии погибших в рамках, украшенных терновыми венцами. Свиноподобные чиновники свергнутого режима превозносили перед камерами Евросоюз. Молодые охранники в камуфляже любовались секретаршами на неудобных шпильках.
Мне казалось, что я наблюдаю с галерки за падением Руритании. В Лондоне судьбу Украины обсуждали Джон Керри и Сергей Лавров. А в Раде похожие на клоунов новые лидеры клялись не позволить Кремлю аннексировать Крым. Виталий Кличко – боксер, ставший партийным лидером, – поднял на трибуне крымский флаг. Молниеносно принимались истерические резолюции. Временное правительство била дрожь.
Это было балансирование на грани. Это был Карибский кризис Украины. Депутаты сновали по залу, распространяя запах одеколона, и гадали, будет ли война.
Здесь же были и коллаборационисты. Янукович исчез, но его бывшие помощники из представляющей восток и юг «Партии регионов» остались. Депутат Анатолий Близнюк, бывший губернатор Донецка, и по прическе и по манерам был типичным представителем горбачевского поколения. Говорил он как будто под диктовку Кремля. Российских войск в Крыму, по его словам, не было.
Он обвинял власти: «Если это происходит на западе, то произойдет и на востоке. Это правительство убивало людей в Донецке. Народ может обратиться к России за защитой».
Суетившиеся вокруг политики говорили о партизанах. Звенели звонки. Я заговорил с Олегом Тягнибоком, лидером вошедшей в правительство националистической партии «Свобода».
У Тягнибока мягкий голос. Внешне он напоминает хозяина паба. Русские называют его нацистом. Говорил он так, как будто уже возглавляет подпольное сопротивление: «ЕС должен сильнее нас поддерживать. Нам нужно больше поддержки. ЕС и США давали нам гарантии. Теперь все это поставлено под сомнение».
Раду захлестывали слухи. Казалось, Россия вот-вот нападет. «Если Россия оккупирует Восточную Украину, мои люди могут присоединиться к партизанам, которые будут бороться с оккупацией. Я не исключаю начала партизанской войны в Крыму, если Россия его аннексирует. У нас есть силы, чтобы защищаться, у нас есть армия, но если Россия оккупирует нашу землю…»
Снаружи загудели автомобили. С Майдана пришел десяток молодых ополченцев. Они улыбались. Готовясь к войне они, как истинные казаки, обрили головы, оставив одну прядь на макушке. Пришедшие начали бросать на ступени Рады петарды и свалили рядом покрышки. Один из бойцов собирался их поджечь, но его уняли. Затем они зачитали прокламацию: «Мы требуем, чтобы правительство хоть что-нибудь сделало! В Донецке и Харькове гибнут люди, а вы только говорите».
Депутат-националист Юрий Михальчишин стоял у здания. Черные ботинки, черные брюки, черная рубашка, довольный вид. Он был готов к бою: если армия будет разбита, он уйдет в партизаны.
«У украинцев есть долгая и достойная традиция партизанского сопротивления. И пусть при первых ударах нам придется дорого заплатить, я уверен: в дальнейшем мы убьем намного больше русских», – говорил он на безупречном английском.
За импровизированной баррикадой сидел на покрытой каким-то старым ковром скамейке подросток с бритой, как у казака, головой. Он пытался вставить новую сим-карту в мобильный телефон и позвонить кому-то – может быть, маме. По его словам, он тоже готовится к партизанской войне.
Россия продолжала свою психологическую войну. «Правый сектор! – гремела пропаганда. – Они нападают на евреев!» Чтобы проверить эту теорию, я переехал в гостиницу «Днепр» – здание советских времен, в котором разместился штаб движения.
То, что я увидел внутри, напоминало не то плохой фильм, не то переворот где-то в Южной Америке. В гостинице, которую Россия называла базой нацистов, швейцаром был анголец в смешной синей форме. Его звали Клаудиу Мигел (Claudio Miguel). О постояльцах он отозвался уничижительно: «Они не фашисты… они крестьяне».
Гостиница «Днепр» была полностью занята ими. Снаружи можно было увидеть парней в форме с черно-красными шарфами «Правого сектора». Такие же парни несли небрежную вахту в коридорах. На третьем этаже размещался штаб. Я пришел туда поговорить с лидером партии Андреем Тарасенко. Помещение было тускло освещено. Мы сели на диван рядом с легко раненым добровольцем.
Настроение было фронтовым. Тарасенко – почти лысый, с темными миндалевидными глазами – скучающе на меня взглянул. Говорить о евреях ему не хотелось.
«Смотрите. . . я встречался с израильским послом и объяснил ему, что мы хотим нормальных отношений с Израилем. Я хочу торговать с Израилем. В наших рядах есть евреи. Нам просто нужно национальное государство. Мы хотим, чтобы люди выбирали власть, выбирали судей, выбирали шерифов, могли носить оружие».
Тарасенко уставился куда-то вдаль: «С каждым днем нас все больше и больше. Люди мобилизуются. У нас все больше сторонников. Мы хотим изменить Украину. Мы готовы сражаться за нее, сражаться за нашу землю».
Выполнял ли Тарасенко указания Москвы? Политика на Украине утонула в слухах. Поэтому правдой может оказаться все, что угодно. Никогда не скажешь заранее. Российские источники сообщали мне: у их Киева было соглашение с «Правым сектором» об обороне. Как бы то ни было, эти люди хотели войны.
В гостиницу «Днепр» я въехал не самым подходящим вечером. В фойе ополченцы прилипли к телеэкрану. Олигархи тратили миллионы на горючее для украинских танков. Переговоры в Лондоне сорвались. Ярош угрожал взрывами на российских трубопроводах, тянущихся через украинскую территорию. Донецк бурлил, волнения распространились на Харьков. Ходили слухи о поножовщине.
Путин сеял на Украине панику. Я ей тоже поддался. В первый раз страх охватил меня тем же вечером в лифте. Клавиша загорелась зеленым только на моем этаже. Я был единственным постояльцем. Это была штаб-квартира «Правого сектора»: этажом выше тренировались ополченцы. Вокруг что-то происходило, поднималась какая-то суматоха. От гостиницы отъехала черная бронированная машина.
Из Twitter я узнал, что в Харькове людей из «Правого сектора» обстреляли. Российское Министерство иностранных дел заявило, что, если прольется кровь, Россия может быть вынуждена заняться искоренением «Правого сектора» в Восточной Украине. Ополченцы заметались по гостинице: нас могут атаковать.
Я запаниковал. Я находился в месте, ставшем мишенью для российской армии. При этом я – еврей, а зарезанные евреи, по правилам игры, очень удобны и хорошо подходят, чтобы подставить противника. Между тем по коридорам бродили ребята из «Правого сектора». Кто, черт возьми, были эти люди? Марионетки Кремля? Криптофашисты? Убийцы? Понять это было невозможно.
Рассвет. Майдан был совсем не похож на то, что я видел в первый день. В резком голубоватом свете вырисовывались баррикады. Европейские флаги почти исчезли. Остались лишь черно-красные знамена антисоветских партизан.
На углу курил Дмитрий – ополченец «Правого сектора» с дредами. Он был похож на музыканта из ска-группы. Грязная форма цвета хаки смотрелась на нем неуместно: «Война все вероятнее, но я готов». И тут я заметил их – бутылки с «коктейлем Молотова». Он улыбнулся: «Это просто на всякий случай».
Сквозь жутковатую рассветную пустоту ковыляли священник и монахиня. Россия заявила о своем праве вторгнуться на Восточную Украину. Священник исступленно молился, держа перед собой крест. Монахиня сжимала икону со святым Георгием, кроваво-алым крылатым защитником, перед своими маленькими красными глазами."
Из комментов: "не только дешёвые проститутки в Киеве, но и не дорогой "ганджубас"
Плолностью - здесь:
www.infox.sg/others/frame/russkie-idut/
Я из лесу вышел, был сильный мороз...